«Однажды, сижу я в студии и в 4 999 раз вношу изменения в альбом «Blue System», поглощаю литрами чай до тех пор, пока давление на пузырь не гонит меня как маленького мальчика. Неподалеку от уборной, в тихом уголке, у нас имелась еще одна студия - для новичков, так сказать, для тех, кто просто звонит у двери в студию с наивным вопросом: «Не смогу ли я здесь стать певцом?».
Вот проходя мимо, я слышу женщину, которая квакает так, что ботинки с меня стягивает. Возвращаясь из уборной, слышу тот же гнусавый голос. «Скажи-ка мне, кто ей вообще петь позволил?», - спрашиваю я у Амадея, нашего музыканта, -«она же не звуки воспроизводит, а глину месит!». Амадей мне отвечает: «Зато она здорово выглядит. И у нее бешеные связи в средствах массовой информации!». В этот момент я увидел госпожу Фельдбуш впервые, и, естественно подумал только: УУУУХ…! Темные волосы, карие глаза, ни дать – ни взять, мой типаж, да, это уже было что-то. Я вернулся к Луису и мы продолжили работу.
Через неделю, нам предстояло с ней вдвоем появиться в передаче канала VIVA Штефана Рааба в Кельне. Верона появилась в шортиках из ткани, которая обычно идет на мочалки, у нормальных людей и крохотном топике. Вся как розочка, так, видимо, какая-нибудь крошка-Эрна из Вупперталя-деревня-на-Эльбе представляет себе поп-звезду. Она так мило подписывала открытки с автографами для зрителей! Мы со Штефаном только переглядывались, чуть не окосели. Включились камеры и Верона начала увлеченно рассказывать: «Мой хит…! Ritmo de la Noche...!,…и тили-тили, и трали-вали!…», пока Штефан, коротко и хлестко, не оборвал ее: «ну, вот и спой, Верона!» и Верона заголосила, как девица на брачном ложе, как монахиня перед бесом, как свинья на бойне. Ошалел даже Штефан Рааб.
О первом свидании.
Гамбуржская дискотека "Traxx": ее грудь была так высоко приподнята и сдавлена, как 2 фрикадельки, что я начинал подумывать о своей вилке... И это была самая короткая юбка, которую я когда-нибудь видел. В той или иной степени я начал плавиться и подумал: «Давай, она, конечно, «с приветом» немного, но это можно пережить».
Свиданье было назначено на главном вокзале Гамбурга. Я попытался приветствовать ее поцелуем в щеку, но госпожа Фельдбуш отпрянула. Будь на ее месте любая другая, я бы сказал, наверное: «А теперь быстренько «делай ноги» отсюда!», но в этом случае, мне это больше понравилось, чем отпугнуло. До 5 ночи мы «выписывали восьмерки» на местности. Частенько засиживались в кафе "Fiedler's", стилизованного под пруд с мельницей, пока, в полночь, они не закрывались и не выталкивали нас. Потом мы ехали в McDonald’s Drive In возле стоянки на Коллау-штрассе, часами болтали о мире, боге, жизни. Верона, как известно, мастер «перетирания» поверхностных сентенций и маловразумительной чуши. Надо было только сказать: «О, взгляни, асфальт раскопали…» и можно развивать эту тему пять часов кряду.
Дома я говорил Наде: «я тут познакомился с одной, Вероной зовут…, но между нами ничего не было!». Сказал бы мне кто тогда, что я сижу уже полгода, безо всяких дел, в машине с похотливой женщиной, я бы назвал этого человека «сдвинутым». Наши посиделки в Феррари, Порше, Мерседесе, наряду с разочарованием, принесли мне еще и грипп – посреди зимы, мы всю ночь отмораживали себе зады возле "Elysee"!
Чтобы быть абсолютно честным: собственно, мы беспрерывно ссорились, раз по 35 за каждое свидание. Мы расставались, хотя это и не называлось «быть вместе», мы мирились, но ни шагу вперед в отношениях не делали. Она кричала: «Я выхожу из машины! Отвези меня обратно к вокзалу!», я вез, а она уже передумала: «нет, нет, возвращаемся, я все-таки останусь!». Это как игра и я был ее «неваляшкой». Однажды Верона меня добила новостью: «Прямо перед нашей встречей у меня был судебный исполнитель, который описал все мое имущество, мне немедленно нужно 30 000 DM. Если ты не дашь их мне, то мне - дорога в тюрьму!». Я был подавлен: «Ты обращаешься со мной как с кассой?». У Вероны был готов ответ: «Дитер, мы слишком часто встречаемся, у меня не остается времени на заработок денег. А если нет денег – я не могу оплачивать счета. Мне нужно работать, а я трачу на тебя время, мы не можем больше видеться. Так или иначе, мы все равно больше не увидимся, потому что теперь меня ожидает заключение...»
И я отстегнул 10 000 в первый раз.
Мы решили отправиться в путешествие – в Акапулько. Она говорила мне, где живет (какая-то чертова улица где-то в Eimsbütell), но я впервые ехал по ее адресу, забрать Верону непосредственно из ее владений. Путь туда вел какими-то косыми улочками, и я все время думал: «О-о, где я?». Не больно-то часто я здесь ездил… «Brtttttt!» - открыла внизу входную дверь Верона, я поднялся и уперся в ее странную железную дверь, подхватил чемоданы и впервые окинул взглядом ее квартиру, только очень быстро, потому что чемоданы уже были выставлены в прихожую. Комната, за этой – еще комната, повсюду грандиозный беспорядок плюс еще безвкусная и абсолютно безобразная обстановка, если о ней вообще можно было говорить.
Там где у нормальных людей висит люстра – у Вероны болталась лампочка накаливания. Всюду набросаны какие-то кучи, на столе стоял засохший букет, дар какого-то поклонника лет 38 тому назад, в зеленой воде, поросшей грибком и плесенью. Я как-то заикался: «Ну-же,Верона, мы собираемся пожениться, ты покажешь когда-нибудь свое жилище?». Но от нее можно было добиться только: «Так, ты снова за свое? Мы собираемся это обсудить или жениться?»
В Акапулько, спустившись с трапа самолета, мы с Вероной убедились, что грезившееся нам замечательное экзотическое побережье – грязное безобразие. Нас отвезли к отелю Tres Islas во второй половине дня. Нам досталось собственное бунгало с личным бассейном, на котором плавали орхидеи. Верона переоделась. Мы вошли в воду, вокруг нас плавно двигались цветы, все было – должен ли я это говорить? – чертовски романтично. Мы легли в постель, обернувшись полотенцами, я решил, что уж теперь-то что-то должно произойти. Как одержимый страстью, восторженный исследователь я уже предвкушал это не раз во время посиделок в машине.
Хотя и смущался отчетливым сомнением, что все будет благопристойно. Она потягивалась и ее грудь, как два крепких айсберга приподнималась. Обычно, мужчины не утруждают себя размышлениями, когда ЭТО должно произойти, просто все начинается – и все. Но только не теперь, у меня был стресс. Я ждал этого 8 месяцев. Это был не страх, что у меня ничего не получится, а страх перед ответом на вопрос: «Что, если меня ждет разочарование? Что, если я мечтал о женщине, которой не существует на самом деле?». Это делало меня робким.
Верону можно укорять во всех грехах мира, но только не в том, что она плоха в постели. Это было лучше, чем в моих мыслях и всех моих самых диких фантазиях. Я «влип» в Верону окончательно, потому что был убежден: «Так играть она не может, должно быть, она любит меня по-настоящему!». Теперь я формулирую иначе: если и было в наших отношениях с Вероной что-то настоящее, то по всей вероятности, это был секс, потому что, готов поклясться, что более бездарной актрисы, чем Верона не существует. Взмокшая от пота, Верона лежала в моих объятиях, и мы болтали, просто так, ни о чем. Я был подавлен и счастлив одновременно.
Следует заметить: госпожа Фельдбуш – носительница гена, который называется «Я-вся-такая-для-тебя-дикая-штучка». А болтаю я это к теме нашего с ней тогдашнего разговора. «У тебя такая удивительная грудь…»,-сказал я. «Даже и не думай, она настоящая!». Я не отстал: «Эй, да ладно тебе, я немного в этом ориентируюсь! У моей подружки такие же агрегаты, к чему начинать супружескую жизнь со сказок? Давай, признавайся, они не настоящие». Верона разъярилась: «Настоящие, сообрази это для себя раз и навсегда. Как ты смеешь, вообще? Странный ты какой-то…»
Свадьба в Лас-Вегасе: непосредственно в отеле можно было пожениться, с 3-го этажа мы поднялись высоко в свадебную часовню, маленькое помещение, изукрашенное синтетическими цветами и оббитыми плюшем креслами для гостей, который, собственно, у нас не было. Стать мужем и женой обошлось «по дешевке» - 88,50$.
Я никогда не забуду, каким странным взглядом потом Верона меня окинула, будто хотела сказать: «…он действительно на мне женился!»
Четыре недели брака: с самого начала тема денег становится взрывоопасной. «Я твоя жена и, это нормально, если у меня будет золотая кредитная карта и доверенность на пользование твоими банковскими счетами. Мне же нужно на что-то жить, не могу же я постоянно просить тебя даже несколько марок, на то, чтобы зайти в бар и выпить кофе!» - настаивала Верона. Она преувеличивала. Однако, на моих счетах лежали огромные суммы и ни одному человеку в этом мире, я не предоставил бы доверенность на пользование ими, и уж точно – Вероне, к которой доверия не испытывал вовсе. У нее начинался припадок бешенства: «Мне что, на помойке рыться?».
Она спускала, как минимум, 6 000 DM в месяц, кроме того, ей нужны были еще машины, еще это, и еще то. Я пытался убедить: «Верона, посмотри, у нас здесь есть 5 машин, серебристая, красная, белая и две черные. Сокровище мое, выбери себе, какую хочешь и бери ключи!» Но, она канючила, как маленький ребенок: «Нет, я хочу собственную машину!» И Верона не была бы Вероной, если бы не нашла лазейку, пусть и величиной с мышиную норку, чтобы проскользнуть в нее. Я вернулся домой, а на столе лежала золотая кредитка гамбуржского сбербанка с проставленный именем «Верона Болен». Ну да, ясное дело, будучи женой Болена ты получишь золотую кредитку, и безлимитную, скорее всего.
День, когда по брачному контракту отсуживали 500 000 DM.
«Это шло полу-просроченным долгом, шел день за днем, мы спорили, погашение ожидалось судебным исполнителем, а мы снова спорили, она звонила мне по телефону: «Посмотри, эти деньги уже съедены! Засранец ты!». Пришла Надя и утешала меня: «Не все так плохо…», а потом мы пошли с ней в постель, только я ни на что не годился, в моей голове крутились сотни мыслей, но все они были не о сексе. На самом деле, Надя просто утешала меня, гладила, давала мне покой своим теплом. Так мы и заснули. Грохот и шум посреди ночи заставили нас подскочить на кровати. В спальне стояла Верона и ничего чистого ей не мерещилось.
Ситуация выглядела идиотически и на самом деле: я – в одной футболке, Надя – в бюстгальтере и шортах. Вокруг носилась Верона и выкрикивала: «Эта свинья выметается отсюда немедленно!» Я попытался объясниться: «Надя пришла утешить меня, между нами ничего не было, Верона, у меня нет других друзей, которым я мог бы позвонить, Надя все же – мой единственный друг». Мы оделись и собрались втроем спуститься в кухню, обговорить положение дел. Это мы планировали, а вот Верона схватила античную вазу и, изо всех сил, метнула ее через перила лестницы. Осколки брызнули во все стороны, мрамор шрапнелью разлетелся на 1000 кусков. Ущерб на 20 000, короче.
Наконец, мы все в кухне, где Верона окончательно вышла из себя и взялась за меня. На тумбе стоял телефонный аппарат в виде великана Oschi, трубка от него напоминала гантельку, которая опустилась мне на голову раза 2-3. Затем, она вцепилась мне в левую половину лица когтями и разорвала, как садовыми граблями, до глубоких кровавых борозд. Надя попыталась чем-то мне помочь, после чего Верона направилась на нее: «Эй ты,…, а ну-ка исчезни, нам тут наедине потолковать нужно». Ее голос сорвался и она резко каркнула: «Вон отсюда! Вон! Иначе я за себя не ручаюсь!». Потом она защелкала зажигалкой с воплями : «Все машины подпалю, все машины подпалю!»
Все, что я могу вспомнить о ее чувствах ко мне, это когда мы ссорились, я в отчаянии звонил ей на мобильный телефон, плакал и угрожал: «Я разгонюсь до 200 и впечатаюсь в столб!». Однако, в ответ слышал холодный голос Вероны: «Так и сделай, раз тебе этого хочется!». Ее холодность исключала чувства, хотя могла их и подтверждать… Верона все равно оставалась тверда, как камень.
«Выписка» из резиденции. Ее брат, Альфред, пришел на виллу, чтобы собрать вещи Вероны. Всего набралось с пол-пакета «Карштадт», 3 вешалки и 25 тюбиков губной помады. «Если ты ко мне только приблизишься, мой брат из тебя дерьмо вышибет!». Меня это напугало и пришлось пригласить четырех «горилл» из моего фитнесс-клуба…»
Примирение после развода № 1.
Мы встретились в поместье Франка Элстнера, в горах Поленса. Верона была воодушевлена, вокруг стояла прекрасная погода и мы прекрасно провели время в постели. Мы плавали в бассейне Франка, когда она вдруг спросила: «Ну, что, Дитер? Поженимся снова?» Она для себя уже все придумала: «Смотри-ка, напишем контракт, я получу 500 000 марок». Улетая домой, я все еще не мог отделаться от ощущения déjà vu. Не прошло и 72 часов, как она уже сидела у меня на диване в розарии. В своем черном костюме она выглядела скорее не как влюбленная женщина, а как деловая супер-леди, у которой было деловое предложение. Никаких там: «Обними же меня!», все деловито: так мы будем заключать брак или не будем? «Какое она фуфло, собственно говоря!», - подумал я в последний раз.
Рой Блэк – самое приятное воспоминание Болена о коллегах.
«Еще никто не поразил меня, в положительном смысле, настолько, как Рой Блэк. После первых десяти произнесенных им фраз, мне уже казалось, что мы родные по духу. Все, что он рассказывал: о банкротстве, неудачах, полных идиотах – мои истории могли быть точно такими же. Он признался мне с горечью, что его подруга беременна и не от него, но он выполнит свой долг,… ему казалось, что она изваляла его в грязи. Он выполнил свое решение, а затем пришел в студию: полностью разбитым, галстук-бабочка висит поверх ворота, смокинг смят и залит чаем. Он просто был опустошен, вливал в себя кофе глоток за глотком, чашка позвякивала в его дрожащих руках. Сам он больше был не способен воспринимать никаких текстов и никаких мелодий.
По необходимости, чтоб выполнить контракт, мы выпустили в 1991 году наш последний альбом. Через несколько месяцев он умер в возрасте 48 лет от сердечного приступа.
Он повторял громко мелодию и текст вслух, которые слышал через наушник на левом ухе. Через несколько минут он уставал и его голос терял силу. Он ходил расстроенный по студии. Я утешал его: «Оставь Рой, неплохо совсем, просто разобьем работу на несколько частей». В конце записи каждой части, Рой прощался и уходил к себе в машину.
«У нас в холодильнике стояли 2 бутылки водки, кроме него, водку никто из студийных сотрудников не пьет. Теперь они стоят на полу возле уборной. До сих пор.»
На этом Бильд, благоразумно, покончил с публикациями отрывков из автобиографической книги Болена «Ничего, кроме правды». Хватит газеты читать – читайте книги.
PR по следам специальных репортажей
Bild am Sonntag и Bild Zeitung
