"Если одни рождаются с золотой ложкой во рту, то моим предкам достались вилы и стойло. Бабушка и дедушка Болен были крестьянами, разводили свиней и коров в самом захолустном углу Фрисландии. Кроме свиней и коров они были еще и счастливыми обладателями 11 детей. Я должен признаться, что счастлив и благодарен твердолобости моего отца, непременно пожелавшего сдать экзамен на аттестат зрелости. Иначе, вероятно, я сейчас бы трамбовал навоз в резиновых сапогах в каком-нибудь хлеву. Или стал бы чем-то, вроде Отто Валькеса, что тоже, своего рода, катастрофа.
Мать моей матери, бабушка Мари, была домохозяйкой в Кёнигсберге и бежала во время войны в предместье Ольденбурга вместе с моим дедушкой, виртуозом-кондитером, и 5 детьми. Лучше всех на этой планете моя бабушка умела готовить кролика, шпигованного зубчиками чеснока до полной схожести его с ежиком. Ежегодно, в тот день, когда я становился на год старше, мои свечи втыкали не в пирог, а в кролика.
На моей улице жила одна, ее звали Нелэ и выглядела она жуткообразно: с чёлкой, как у пони, которая падала ей на глаза, поэтому она косила так, что ее левый глаз смотрел на мой правый карман брюк. Она позволяла поцеловать себя за 2 DM. Я "брал взаймы" из портмоне своей матери и бежал к этой Нелэ, хотя она не хотела меня целовать даже за наличные. И уж конечно, не прикасаясь языками, как мне казалось правильным. Наконец я добился своего и получил поцелуй на целых 5 минут".
Отец Дитера основал строительную и землеуглубительную фирму.
"Денег в нашем доме было маловато. А когда не маловато, то не было вовсе. К Рождеству всегда ситуация обострялась до драмы. Мой отец запирался у себя в кабинете с балансом и, если оказывалось, что и в этом году от денег уже ничего не осталось, он опять почти банкрот, то кричал, что застрелится. (Кстати говоря, денег на пистолет у него тоже не было, так что он мог бы ограничиться проездным билетом до ближайшего моста). "Я больше не могу вас всех прокормить, как не крути! Я лучше покончу с собой", ругался он, чем немало пугал мою мать: "Ханс, ты не можешь так говорить!", и все равно на столе всегда был праздничный гусь, каждый год. Другие дети под елкой находили подарки, но ко мне это не относилось, я получал психологическую депешу под названием: "Денег нет!".
Теперь я знаю только одно: или мульти-мульти-мульти миллионер или никто, иначе будешь оставаться под прессом мыслей, что не на достаточно высокий уровень поднял свою жизнь.
С детьми с моей улицы я находился в состоянии войны: "Эй, Болен идет, иди-иди, тумаков захотел?". Подкарауливать меня после школы на пустыре было их любимой забавой. Меня ждала незавидная участь от этих безобразных гнусных типов, я был всего лишь второклассником гимназии. Там был один кадр, который хоть и был внешне очень неаппетитным, зато умел играть на гитаре. Все мои одноклассники срочно усаживались вокруг него, когда он играл "битловскую" "I Want Your Hand", охали и ахали, все мечтали с ним водиться. Меня "прострелило": "Минутку, вот как любимчиками становятся!".
На первую гитару Дитер заработал себе деньги собственными руками, копая картошку.
И благодаря гитаре отношения со сверстниками стали просто супер. Не покорялся этому шарму только классный руководитель, господин Энгельман. Весьма сдержанно относилась к Дитеру и учительница биологии, фройляйн Роттенмайер, мужеподобная, супер-строгая, с плешью и шрамами на щеке. "Наши отношения просто обрушились после того случая, когда я "валял дурака" вместе с одноклассниками: "Слабо тебе скатить деревяшку по перилам, Дитер?", подзуживали они меня. Меня два раза просить не надо было, и я столкнул доску по перилам, как раз, когда учительница биологии поднималась по лестнице, деревяшка прошлепала в полуметре от нее по ступенькам. Потом только я увидел, что вся деревяшка нашпигована 1000 маленьких ковровых гвоздиков. У нее была возможность стать факиром. Естественно, она подумала об умышленном покушении на ее личность. Всего через 5 минут явился старичок-Энгельманн и спросил: "Кто это сделал?" и я, не долго думая, поднял руку: "Это был я". Энгельманн подошел ко мне, подбоченился, поднапрягся и со всей силы начал колотить меня, слева, справа,- Баамм! Баммм! - по голове. Нос мне разбили с хлопком, надорвали мочку уха, я несколько раз падал на пол, а он кривился и кричал: "Пошел вон, Болен, пошел, пошел!". Я помчался в туалет, накрутил туалетной бумаги и забил ею обе ноздри, потому что кровь из них хлестала вовсю. Когда я пришел домой, дела приняли оборот еще покруче. Энгельманн позаботился о звонке моему отцу с рекомендациями по воспитанию сына. "Иди сюда, мой маленький друг!", - сказал мой отец, обувной рожок уже был в его руке и он указывал мне на дверь в ванную.
Мой отец - образец для меня. Из трудного подростка нужно было сделать хорошего человека, и если не призывом к рецепторам мозга, то посредством воздействия на задницу".
Завтра: "Как я познакомился с Вероной, и , знать бы мне тогда, чем это кончится!"
PR по следам специальных репортажей
Bild am Sonntag и Bild Zeitung
